Сила в эмоциях, но не в притворстве.
Массовые кадры счастливых лиц не будут счастливы в реале. Распадаются чертежи будущего.

Разговоры, длинные, с прерыванием. Непонятные звуки в стороне напоминают, что они не одни. Холодно и промозгло. Они забыли о жарящейся курице в домике поодаль. Не обращали внимание и на воду, своим языком пытающейся зацепить их затасканные ботинки.
-Не могу больше выходить из зоны комфорта. Хочу к маме.
-Надо заставлять себя. Просто чтобы жить нормально. Мне тоже это неприятно. Мой тебе совет: приспособься.
-...ладно.
Месяц вырезал собой дырку в небе и ее душе. Пристань подымалась от беспокойства воды. Молчание затапливало берег. Гнёт, словно железной киркой, прокручивал меж рёбер. Нет, так быть не должно.
Спрыгнув на ступень пониже, усевшись поудобнее, он сжался в комок. Достав сигарету, отчаянно затянулся горьким дымом.
И на дне пропасти можно думать. Именно там он оказался сейчас. Во время того, как он падал туда, надпись на толстовке «AMICITIA» беспощадно гасла, оставляя его в кромешной темноте.
А потом он проснулся. Подушка мокрая от слез, на столе недопитое «Rosé» и открытая пачка Marlboro , под боком тихо дремлят кошки.
Спустя 15 минут душевных терзаний и попыток понять увиденное, он бросил Фрейда, в котором о снах ничего путного не нашёл, под диван, обнял одну из любимых - рыжую кошку. И заснул.

Дата написания: 2020

Да-да, именно эти маленькие глупые комочки являются самыми ярыми идеалистами. Они просто не знают иного мировоззрения. Родители каждый день стараются потешить их эго, угодить самым чудесатым прихотям. И если пенка не снята с молока, ребёнок принимается вопить, обвиняя во всем предков. Когда банан протухает, чаду выдают свежий, а гнилой поедают втихомолку сами. Не ребёнок рождается перфекционистом, но старшее поколение внушает это восприятие ему. Просто кто-то поддаётся мнимым представлениям и принимает их как догму. Вырастая телом, он остаётся ребёнком душой. Ребёнком-идеалистом.

«А потом направо»,- заканчивал он объяснения картавым говором. Когда бабушка, встреченная им по пути, отошла на 5 метров, он облокотился на шершавую стену. «Про такую одышку врач ничего не упоминала,»- думал Димочка, предполагая, что тупая тетя просто не захотела открывать все карты дурацкой болезни. Почесав обрюзгшие щеки, на которых была выточена острым лезвием случайная царапина, оставшаяся от утренней чистки, Димочка поправил заляпанный чернилами галстук и поплыл дальше. Гундося себе под нос уравнения площадей, он получал колоссальное удовольствие. Было ощущение, что каждая клеточка его запотелого тела была наполнена цифрами и буквами. И когда серое вещество в черепушке командовало, чтобы у него возникло представление о решении того или много примера, подобострастные долдончики, соревнуясь, пытались предоставить именно себя в изучение и обработку.
Так, плывя по Невскому, Димочка раздумывал великие думы об интегралах. Представляя их в голове, он шипел их и вслух. Выглядело безумно. Безумно странно.
Последнее время Димочка чувствовал себя не очень хорошо. Врачи говорили, что у него было посажено сердце. Много курит, мол. Но такого, по уверению его мамочки, быть не могло. Она с лаем бросилась на врачей, которые не сомневались в причине болезни, пока ее сыночка сидел на шатающемся стуле и смотрел в пол. Помимо этого, у Димочки и на работе были проблемы. Какой-то бывший клерк, бахвалящийся тем, что спит с женой начальника у него в квартире, хотел занять его место. Бедный мученик часто терпел и оскорбления, пинки под зад и лёгкие побои. Нередко плакал он по вечерам в туалете. И тогда мама приплывала разбираться в контору. Ругаясь на иврите, она заставляла всех в офисе приносить ее сыну искренние и глубочайшие извинения.
Старая карга, похожая на жирную букву «Г», делала все за сыночку: стирала запотелые штанишки, брила дрожащими руками немытое лицо, приносила пайки на работу, стоя ,как собачка, у входа. Всегда, что бы ни случилось, поддерживала и бросалась на амбразуру за своего недомерка. И всегда уверяла, что так и должно быть.
Кто такой Димочка? Ребёнок больного ребёнка. Больной ребёнок с исковерканным супер-Эго. Цифры на потолке заменили ему реальность. Идеальные уравнения Дима пытался перенести на жизнь. Он же так привык. Мама с детства подтирала за ним, и наш маленький бонвиван решил, что мир без зазубринки. А зазубринки в конце концов его сожрали

Дата написания: 2020

Простые смерды не дадут жить спокойно. Им наплевать на твои желания, удобство, тишину и зону комфорта. Они будут делать так, как угодно им, без волнения о тебе. Нельзя быть человечными. Нет, это не в их стиле. И далеко не их кредо. Тактичность уходит на задний план, оставляя за собой лишь прогорклый след попыток вызывающего доминирования.

Будни протекают с усилиями над собой. Усилиями не заснуть, не поесть лишний раз, не накосячить в работе. Но при этом остаться человечным. Не брать чужое, не лгать, быть чутким к проблемам нуждающихся, не обижать, быть тактичным. Быть, а не казаться. В эфемерном мире сохранить своё внутри.
Его пидружки-сокамерницы продолжают пить пиво. Гадкую Балтику. Нет, это он не любит. И их он тоже не любит. Болтая о ноготочках, они не замечали, как жирные бока обращали на себя все его внимание, которое он не хотел им давать. Нет, не потому что он считал жирных людей мерзкими. Не всех людей, но их. Их снаружи так явно выражало их внутри. Бросить бы пару скверных словечек им в адрес. Однако не мог. Ему же хуже будет от этого. Не из-за пошлых нескончаемых пререканий, что будут после, но именно из-за своего я, которое пыталось оставаться чистым и неприкосновенным.
Поставил на репит Artic Monkeys. И та фонит голоском пидружек. Черт. Прибавил. Прибавил ещё. Вроде помогло.
Медленно одеваясь, он услышал: «ты, почини патефон и вымой уже эти полы». Средний палец к верху, натянутый капюшон, музыка на полную.
Долго так стоял он, смотря в одну точку и внимая пустоте мыслей.
Медленно повернулся. Пристально вгляделся в сморщенное от злобы лицо. Улыбнулся ей самою нежною улыбкой. Затем сделал шаг вперёд, потом ещё четыре и ещё один, и вышел со своим «я» в окно.

Дата написания: 2020

Клин стройных девок устремился на проводы.
На проводы их нетронутой чести.
Гротеском освещает их лица на месте.
Костюмы короткие шуршат в тишине.

Все фибры направлены к слову «хотеть»
«Желать, вожделеть. И громко, и сильно.
Помаду стирают с штанишек умильно.
Гордятся собой, величаво крича.

Грезится чистая правда в болоте дурмана,
Насущные клятвы отошли за порог.
Для ласковых бикс отнюдь не порок
Либидо внимать, забивая на все

Дата написания: 2020

Никто не шипит, не чавкает, не хлюпает. Все спят. Один ты сидишь и втыкаешь пустым взором в потолок. Расслаблены все его члены, все, кроме мозга. Судорожно сжимается черепушка. Не может уснуть, даже тупые таблы не помогают. Длинные ресницы мокрые, подушка мокрая. Старая картонка на стене смотрит в душу. Хочется выпить.
Встал, подошёл к стене. Нет, не вырос. Глотнул прокисшего “spring melody”, почувствовал себя немного лучше. Таджики в соседней комнате продолжают наяривать песни и долбить ногами пол. Некомфортно. «Убежать бы на Борде», - подумал он. Потертый товарищ, с одним единственным оставшимся корявым колесом неистово манил взять в руки. Взял. Ещё раз почувствовал себя немного лучше. «Розетки не шипят, ну и ладно, что с ними разговаривать. Если бы сейчас заунывную песню затянул холодильник, я бы был как дома»,- сказал в голос, вслушиваясь в тишину.
Накинул чёрную кофту, пропитанную гарью от костра, собрал волосы на затылке в пучок, выбрав в жертву рвущуюся чёрную резинку, вышел. Окружённого в вакуум, редкие прохожие сторонились его, напоминавшего исчезающую тень. Встав на борд, до крови сжал руку в кулак, в котором находился медальон. Сплюнул на раздавленное что-то, валявшееся на дороге. Уехал. Далеко.
Он сел около моря, оцепеневший, похолодевший, пустой, порванный. Финский залив тоже покрывался коростой. Обнял колени, уткнулся носом в себя же. Один. Лед невозможности покрывал один член за другим. Его одного.

Так просидел он осень, зиму, весну, лето. Один. С началом следующего года он начал жить по-новому. Он бы хотел.

Дата написания: 2020

Мама, в этом городе живут наркоманы.
Наложницы танцуют на проспектах вдали.
Мама, я один, один в этом мире.
Я умираю в бреду без сокровенной любви.

Позови мою душу. Покличь.
Привези в эту тёмную дырку.
Без неё у меня параличь.
Без неё, как без джина в бутылке.

Годы летят, как секунды
Секунды летят, как года.
Мне просто нужна она, слышишь?
Мне просто нужна она.

Дата написания: 2020

Блея под покровом ночи, курносые
Сумбурный бегут марафон.
Догоняя, патлатые грезы плачуще
Воркуют чрез взвывающий стон.
И молкнет его патефон.

Слабовидимый шепот, слабослышимый взгляд.
Распластаны на ковре тени бесформенны.
Дергают за спицы кукольных ножек.
Глаза и ручки оторваны.
Страхи теперь не бездомны.

Кто это? Мама? Кто ты? Оно?
Забери, не бросай, не дай дверь запереть
Своенравные продолжают глумиться.
Чудится чудо, чудится смерть.
Черни холопы идут веселиться.

Голубит сигарета прогорклую снедь.
Заводит шарманку слепая блудница.

Дата написания: 2020

Вакуумная тишина стирается ритмами,
Периоды воплотились в единую вечность.
Фантасмагорические видения врастут в бесконечность.
Минуты бегут по простому клише.

Субординация вышла из чата.
Кто хочет, тот стонет, кто хочет, тот пьёт.
Вибрации на волнах по воздуху гонят.
Гулкость по дому и полу не ходит, а льёт.

Шахматы на потолке гуляют,
Ребристые звуки откликаются в них.
Сафьяновые ткани языки заплетают
С тобой. А ты странно затих.

Купаются зрачки и глазницы
В разнообразии мира сего.
Широта радужек начинает возится.
Не понимают она никого.

Дата написания: 2021

Созерцай. Исподлобья. Медленно.
Колыхайся моментом, дрожи в тишине.
Пустота наполняется тёплыми всплесками.
Сливаются потолки и стены в умолкающей мгле.

Самыми-самыми. Сладкими, юными
Моменты стали, погружаясь в Луну.
Омут пленяет придыханием слева,
Превращаются тени в одну Сатану.

Пальцы закованы ногтями друг в друга.
Молитвы, проклятья, вопль, восторг.
Мои Твои странности, бывшие, нынешние,
Теперь убежали в потаенный острог.

Алиссумы расцвели под звездными лампами.
Глаза издают пронзающий ток.
Созерцай. Нежно-страстно. Исподлобья.
Колыхающуюся тень, что зажала тебе рот.

Дата написания: 2020

Крались мурашки по костлявым коленям,
Заполняя пространство, внушая покой.
Лазы из ультрамариновых линий
Перетекают в фигуры в каюте пустой.

Баррикады из белых медуз, шевелясь,
Ткутся из разных материй.
Выскабливают звуками из сознания грязь.
Толкуют о сотнях элегий.

Гранулы слов расколоты музыкой.
Графичные стены растеклись в полотно.
Губительно действуют огни заскорузлые,
Заворачивают себя в
Н. И. Ч. Е. Г. О.

Дата написания: 2020

Приземлённая, слабая, замкнутая.
Голословная, стертая, стканная
Из лжи, упорства и бессмысленности.
Она в одиночестве рвала гвоздики.

Сонеты распевала у себя в голове,
А на людях молчала.
Пряча истинное, СЛАБОЕ, приземлённое и искусанное чужими губами лицо.

Не могла. Ничего не могла она.
Признаться, соврать, убежать. И прийти.
Металась по заброшенным домам, пытаясь вникнуть.
Приткнуться, прикоснуться, добраться. Уйти.

Никому не нужны эти строфы. Даже ей в ее маленьком мирке.
Злополучно опускается месяц на софы.
А она второй год в этом гадком ярме.

Она не хочет слышать сентенций и слов, пытающийся истину донести и противоречащих ее доводам.
Разобраться сама не может, ПОМОГИте.
Помощь не примет никогда и нигде.

МОЛЧАТЬ. слабо и приземлённо. Молчать. Городя околёсицу.
Выстраивать СЛАБЫЙ забор, ломать его, кроша на тысячи осколков в слабой голове,
Которая не слышит танагру.

Чужие руки, пальцы, запах волос и прокуренная одежда.
Чужие глаза, запястья, объятья.
Проклятье.
Проклятье слабых и проклятье живых.
Калечат ее, принципиальную, на веки,
Отводят в канаву и слушают крик.

«Главное делать все правильно,»-
Твердила она, забывая о прошлом.
Прошлое забыть нельзя, ты забыла?
Напомнить, что нельзя? Или все таки можно?

Кажется, что лучше все движется.
Все само собой растекается по местам.
Но чужие объятья моею силою
Раздирают ее опять пополам.

Дата написания: 2019

Заурядность-не порок.
Не всем же быть великими.
Заурядность-не порок.
Не всем же быть двуликими.

Недостаточно красив. Недостаточно хорош.
На костях это написано серою краской.
Белесые брови чувствуют ложь.
Ей не быть вездесуще прекрасной.

Струящиеся копны загородили лицо.
Ветер треплет худое тело.
Мнение о себе падает вниз.
Слово «недостаточно» нацарапано мелом.

Кто она? Стоит ли лести?
Крупица в бренности, разносясь по летам,
Холодно требует несбыточной мести.

Жадная голова требует красок,
Жаждет успеха и на марсе летать.
Но шатки поступки и пусты стремленья.
Забиться под ржавую косоногую кровать.

Дата написания: 2019

Зачем уповают на это жалкую любовь?
Стать евнухом в гареме женщины, пойти на дно?
Отправиться тем ядом что под кожу вникает, достать опустошенно бутылку и опуститься во зло?

Знаешь, что на самом деле это такое?
Не знаешь? Сейчас расскажу.
Любовь-лишь раболепность,
Всегда погружаешься в лотерейную тьму.

В ней нет ни света, закатов, ни спокойного моря в руке.
Только путь выбрав, не знавши,
Уходишь с ней за руку по скользкой тропе.

А на ней все заложники, трутни.
Имеют друг друга у всех на глазах.
Только и слышишь от парня в слезах:
«Я голоден, мам, дай, пожалуйста, грудь мне».

И то подхалимство, холуйство и бред
Считается тривиальным в двадцать первых веках.
Мужчина - всего этого апологет,
Он кесарь всей пошлости и ритор в претовских адах.

Женщины не менее брызжут агонией страсти.
Кидают везде свои прогнившие снасти.
Желая упечь в них его вскоре потом.
Не стыдливые создания, но амбициозные самки,
Стоят на коленях, орудуя ртом.

А после, как акт весь исполнен,
Как надоест трепещущий от любви партнёр,
Суеверный, (суеверная) Магдалина уходит,
Не разрешая себя увидать ни глазком.

А что же потом в любви происходит?
Горечь, обида, ужас и страх.
Если один от другого уходит,
То это конец во всех фильмах и патетических стихах.

Дата написания: 2018

Стлались без разбора и наивного ответа мысли.
Грубили себе и качали себя.
Гремели собой, сотрясая, и висли.
На колени поставят любого тебя.

Собрался бороться? Не стоит.
Гранитом тебя разобьют.
Монолитом твой череп раскроют
Те, кто "Сибирскую язву" поют.

Аномальными кажутся бредни полуденные.
И ночные, вечерние, с зари.
Растлевают твой прах рукоблудные,
Те, что в гроб твой слёзы лилИ.

Ты не бойся, они не со зла-
Фрустрации их полон мир.
Пытаются воздвигнуть что-то нелепое.
Нелепое, но все же в стиле «ампир».

Собирай свой скарб и все ниточки,
Запирайся на ключик в свой тесный мирок.
Не печалься, они прозорливые.
Будут искать остальные, но им-то вдомек.

Найдут, препарируют скальпом.
Колени в кровь разомнут.
Ты лучше, не вникнув, послушай,
Постулаты и догмы их, друг.

Мессир, а позвольте спросить:
Все ли девушки превращаются в ведьму?
Ведь надо всего лишь их просто любить.
Ну, а если не срастется, что? Сразу в бездну?

"Малютка шкодина, заткнись и послушай,
Приложи листки тетрадные к уху.
Женщина без любви умирает,
Женщина без любви превращается в суку.

Высокомерную, злобную, может быть, пьяную,
Холодом своим морозящую лёд.
Точка бифуркации эта теперь бесконечна.
Теперь ни баритон, ни тенор, увы, не спасёт.

В той душе уж не видно ни зги.
Конечная точка, так скажем, края конца.
А все потому что ей всегда били в виски:
«Береги себя. БЕРЕГИ САМА СЕБЯ»-
Действительно, и откуда тоска?

Запомни, шкодина, девушке все равно,
Кто с ней под утро в постели лёг.
Женщине нужна ни страсть, ни желание,
Не чтоб сама себя, а чтоб ее ХОТЬ кто-то берег.

«Мессир, давайте вернёмся к дискуссии
О женщинах, боли, картонных городках,»-
Шкодина продолжает внимать софизмам
О любви, предательствах и разбитых сердцах.

Он говорил все внятно, менялся на глазах.
Казался мне он слишком отрешенным.
Лицо застывшее, гвоздика в волосах.
И выглядел слегка ума лишенным.

Голос был строг, как речь Левитана.
Губы дрожали, как надводная зыбь.
Убийственная полемика разгоралась, как лава.
Последнее слово, как молящий всхлип.

«Хорошо, я продолжу, извольте.
Секретного ингредиента тут отнюдь не найдёшь.
Забудьте все насущные ценности, бросьте.
Они лишь прикрытая пустошь и отменная ложь.

В этом веке все считают нормальным
Говорить о любви, ей кидаться во всех,
Но при этом быть лгущим, пустым, аморальным.
И на чужих костях и боли создавать свой успех.

Встречаться, чтоб «перепихнуться»,
Облачать признания в склизкую ложь.
Порицание верных, от правд увернуться.
Этот мир на дом бикс скорее похож?

Они все живут не по морали,
Они нравственность переделывают под себя.
Клевреты уничтожают остатки сознаний.
Они решают, что любят, никогда не любя.

Заикнись, что ты будешь такой же:
Безрассудной, грязной наложницей тьмы.
Никогда, слышишь, никогда не коснётся рука родного поэта
Твоих книг. Но он сожжёт все листы.

И если РАЗНЫЕ пальцы
То и дело будут касаться ржаных волос,
Они продырявят насквозь всю Психею,
Сорудуют так, что клеймо не сорвёшь.

Запомни, Шкодина, кидаться на всех-
Все равно что поливать тлеющую орхидею.
Любовь бежит от тех, кто гонится за нею,
А тем, кто от неё бежит кидается на шею.

Ищи не парня, а судьбу,
Того, кто будет греть всегда.
Чтоб навсегда сплетались руки.
Ищи, кого изберёт душа.


Отправлено с iPhone

Маргинал среди чужих
Наблюдал за успехами странными.
Ткал незримое полотно мыслей, жаждущих непременной реализации.

Просыпается, ползёт, ломается,
По частичкам души не собрать.
Встаёт, ползёт, просыпается.
Сравнить всех с собой и копать.

Тупой неотведенный взгляд падает на всех и вся вокруг.
Из под ресниц смотрят жадные вежды.
Пытается определить софистка свой правильный круг.
Пресмыканием горят глаза невежды.

В ласковой черепушке одно бьет себя в грудь:
У всех хорошо, в них радости след
Оставляет светлый рассудок.
Всем хорошо там, где ее, увы, нет.

Дышать только пылью книг.
Собирать не окурки, а строчки.
Видеть таблицы, лишь бессонницу, «id».
Всю жизнь загонять под конспектные точки.

Бабочки умерли, с ними покончено,
А сизая пачка теперь не для этого.
Болтает ножками, мИло чудовище.
Собачьи песни из глотки куплет за куплетами.

В глазах растекается полночь. Нет мочи.
Голова повисает на хрупких плечах.
Все также тень ходит по дому. 3 ночи.
2 часа ей проспаться и опять на ногах.

Когда-нибудь я сяду за рояль
И прошепчу тебе: «Твоя ль?»
Услышав благостный ответ,
Когда осядет это бред,
Я расскажу стихи.

Квартира, комната, камин.
Уснувши в мягком одеяле,
Душа летела в новый мир,
Укрылась в неге-покрывале.

Капнет на щеку слеза,
Но не от горя, а покоя.
И ступит на небо звезда,
И боле луч не стянут пеленою.

Марго всегда своё твердила,
К кому бы он не уходил,
Как с ума б он не сходил,
Она всегда его любила.

Она сопит, тихонько дремлет,
Прижавшись к белой простыне.
А мастер ей так страстно внемлет,
Ладонь гуляет по прозрачной спине.

Обнимет, к шее он прильнёт.
Она с ума его сводила.
Теперь уж глаз он не сведёт.
Он вспомнит, как она любила.

Волосы мягкие распластаны врозь.
Косметики нет, она не нужна.
Губы касаются нежно и всколзь.
Слиты как единые. Опять. На века.

А может.. может это все лишь сон?
Такой прекрасный, но лишь лестный?
И камнем вниз идёт коленкор.
Мечтой обманут луч чудесный.

Она одна, в простой ночнушке.
С тесьмой на ласковых руках.
Головой скрывается в мягкой подушке,
Прячется от света, воя в слезах.

К кому ей бежать? Прильнуть под крыло?
А волосы так неопрятны.
Собирает их в кучу, надевает пальто.
Исчезает из дома. Одна. Без оглядки.

Самолёты летят в Китай,
Убегают продрогшие грезы,
Клубится под водой лёд,
На дебаркадере чьи то слезы.

Танагра тихонько лепечет:
«Будь, пожалуйста, посильней,
Посильнее будь, пожалуйста»,
Тают на пламени лепестки орхидей,
Стелет ночь дорожки бывалости.

Сумасбродная, тихая, вольная,
Заметает следы под месяцем ночь.
Помочь разобраться? Убраться ей?
Désolé, ей уже не помочь.

Взметаются локоны рваные
По белёсым овражьим ручьям.
Сбивает хоругвы сотканные,
Расстилает их по полям.

Забыты молитвы, провоены.
Отжили свой век молодой.
Обиды пунцовых рыданий
Закрывает ночной пеленой.

Губами сухими, лепеча,
Просит быть танагра сильней.
Успокойся, любимая, теперь недалече,
Поживи хоть немного до новых цепей.

В сером промозглом кишащем дворе
Две маленькие ночи сидели.
Слезы вытирали на помятом лице
Друг другу. Изменился в лице я.

Смотрю, так странно одеты:
Носки с коноплей, конвера на земле.
Полночные тени сидели на лавке.
Шептались о судьбах, не внимая толпе.

Ноги закинув, колени поджав,
Твердили поэму, ей кидаясь в других.
В замызганных двориках, сигу зажав,
Дербанили наболевшее из таин своих.

Души сливались под Окси и Скрипа.
Они шептали то, что хотели сказать.
Лечили, дополняли друг друга.
И клеили то, что другим не создать.

Все оборачивались, странно смотрели,
Типа: «Во сумасбродно-тупые. Делааа..»
И только две ночи светились в аллее,
Убежали в свой мир. Опять. Навсегда.

Песок под ногами. Луна наверху.
Замызганный дворик и сижка в руке.
Сидели две ночи у всех на виду.
Шептались, отнюдь не внимая толпе.

В новом, странном, непонятном веку
Две маленькие ночи
Кутались в одеяла на сквозном ветру.
Мерцали неподвижные очи.

Как растворяются звёзды в долине мечтаний,
Так они растворялись друг в друге всегда.
А люди все твердили, твердили, твердили:
«Во сумасбродные.. Ну и дела»

Нет, не шептали теперь. Они лишь урчали.
И кричали на мир, смотря сверху вниз.
Они лепетали отчетливей, но не ждали
Чьего-то одобрения, что спадёт на карниз.

Мысли читали с движений друг друга:
«Нет, не устали. Надо б вздремнуть».
Сатиры, романы, стихи и сонеты
Рассказывали на ночь, чтоб слаще уснуть.

Красными нитями, толстой бечевкой
Плотью и кровью, лавой с водой
Их кто-то связал. Связал и оставил.
Укрыл под лунной ночной пеленой

Кто-то сказал, что мы разные.
Не верят, мол, они в чудесатые присказки.
И живешь по-другому, и идёшь, и смеёшься.
Ты только глаза прикрой, ляг и молчи.

Ты кто? Ты - не копирка.
Может, ты свой же крутой потолок?
Уперлась макушкой в верхушку
И все. Кто ты? Что на высотах ты тут же умолк?

Пальцы напоминают слепого немого,
Что рыщет в потёмках своей же души.
Люк открой. Там дверца есть, слышишь? Не плачь.
Наверх вылазь. Ко мне. Не бойся. Дыши.

Кустится грусть под покровом ночей.
Взращивает себя, себя за ушко кусает.
Лопочет по-свойски, не поднимая очей.
Выходит ко мне и на скрипке играет.
Легонько и трепетно бередит полотно:
Пальцами тыкает в дырки заросшие.
Заглядывает мирно порывом в лицо,
Уводит куда-то, в дебри угасшие.

За ручку возьмёт, прикоснется губами.
Со лба опрокинет прядь сизых волос.
Мы с ней подружились. Мы стали столпами,
Корифеями стали на поприще слёз.

Ей хорошо. Всю ночь проиграет
На ржавых останках еле видной души.
От стона и просьб лишь замирает.
И новые жаждет брать виражи

Они забрали у меня все:
Гармонию, любовь, надежду.
Они бросали мне камни в сердце.
Но взамен....
Взамен они мне дали ее.

Они делали так, чтобы я выла.
Закрылась, загородя весь свет.
Они сделали так, чтобы я молила
И упивалась, не слыша свой бред.

Но взамен....
Взамен я получила душу,
Ту толику, что солнце спасает в дыму,
Землю обетованную на поприще мести,
Заменяющую вся и всех в этом жалком аду.

Взамен, собрав все темное мрачное,
Все кричащее, стенающее во мгле.
Они превратили в животворящее.
Они это создали. И подарили мне.

Взамен они обещали:
«Твой хранитель и последний оплот.»
Взамен они увещевали:
«Можешь стенать у ее бОсых ног».

И взамен они завещали.
Представляешь? Они мне завещали ее.
И ушли, оставив только светящее,
И больше не трогали ни меня, ни ее.

Тень. Улица. Фонарь. Луна.
Мягкой полоской свет проникает.
Она прятала в углу кошачьи глаза
В надежде, что никто не узнает.

Вокруг зов сирен, опасность, огонь.
«Сбежала! Elle quittait! Обманула!»
Разбудили весь город. Шум и погонь.
Схватился за оружие мула.

Миндальные зрачки, уронив на себя
Ветхий дым сигареты,
Обращали к луне кошачьи глаза,
Напевая сатане собачьи куплеты.

Темная риза облекалась во тьму,
Обнажая нагое тело.
Но ей было все равно. У всех на виду.
Она чувства скрывать не умела.

Обличают контуры огни городов.
Перед ней возникает мулА.
Дрожь по каменной коже стекает.
Ночь. Улица. Фонарь. Луна.

Моли. Не себя. Ругайся на пристани.
Ключицы в хлам раздирай и кричи.
Собери останки ломких воспоминаний.
Залей их вином. Пей и молчи.

Плыть в раскалённом тумане сигары,
Корпеть над вычленением лика из ненужной толпы.
Гнаться за порывами дурманящей страсти.
Гулять по рукам до зовущей мольбы.

Моли. Не себя. Бесов в ризах моли.
Иуду Искариота, "Иуду" Хаски моли.
Чтоб вернули хоругвы на пристань в канавах.
И тени родные в рассвете пришли.

И остались под моросяшим сводом. С тобой.